— 29 —
к1й щювинщальный театрикъ, где местные трагики тоже что-то делаютъ и даже на двухъ за-
борахъ приклеены две обмокппя афиши. Но на
этомъ театрике льется та же горячая кровь, та
же смерть беретъ героевъ и те же слезы льются
у матерей, И никому, быть можетъ, такъ не
больно, такъ не трудно и такъ не страшно сей-
часъ, какъ этому неблестящему, бедному полузабытому народу: ведь его соседомъ тыявляешься,
родная Болгар1я! Ты не забыла о немъ, Болга-
р1я, и одну руку держишь ладонью кверху, а въ
другой руке зажимаешь ножъ для братскаго горла!
Не перерезать ли его, Болгар1я? Когда-то во
славу немецкихъ мозговъ и кармана вы уже
исполнили этотъ кровавый танецъ духовной нищеты,—не повторить ли его на бисъ? Время такъ
удобно. Глупая Сербгя истощена, умная Австро-
Гермашя уже собираетъ железные корпуса на
ея границе и готовится къ такому страшному
пиру, передъ которымъ побледнеютъ все ужасы
Антверпена и Лувена; на младенцахъ срываетъ
зло промахнувппйся и пойманный грабитель. И
если, Болгар1я3 ты осторожно подойдешь сзади
и запустишь ножъ между ребрами... ведь ты
знаешь, где сердце у Сербш!—то это будетъ
очень недурная стратегия и превосходная, немецкая, реальная политика. Скорее же, въ самыя
уста целуй брата, Болгар1я. Ты помнишь, какъ
это делается? Двенадцать апостоловъ было у
— 29 —
к1й щювинщальный театрикъ, где местные трагики тоже что-то делаютъ и даже на двухъ за-
борахъ приклеены две обмокппя афиши. Но на
этомъ театрике льется та же горячая кровь, та
же смерть беретъ героевъ и те же слезы льются
у матерей, И никому, быть можетъ, такъ не
больно, такъ не трудно и такъ не страшно сей-
часъ, какъ этому неблестящему, бедному полузабытому народу: ведь его соседомъ тыявляешься,
родная Болгар1я! Ты не забыла о немъ, Болга-
р1я, и одну руку держишь ладонью кверху, а въ
другой руке зажимаешь ножъ для братскаго горла!
Не перерезать ли его, Болгар1я? Когда-то во
славу немецкихъ мозговъ и кармана вы уже
исполнили этотъ кровавый танецъ духовной нищеты,—не повторить ли его на бисъ? Время такъ
удобно. Глупая Сербгя истощена, умная Австро-
Гермашя уже собираетъ железные корпуса на
ея границе и готовится къ такому страшному
пиру, передъ которымъ побледнеютъ все ужасы
Антверпена и Лувена; на младенцахъ срываетъ
зло промахнувппйся и пойманный грабитель. И
если, Болгар1я3 ты осторожно подойдешь сзади
и запустишь ножъ между ребрами... ведь ты
знаешь, где сердце у Сербш!—то это будетъ
очень недурная стратегия и превосходная, немецкая, реальная политика. Скорее же, въ самыя
уста целуй брата, Болгар1я. Ты помнишь, какъ
это делается? Двенадцать апостоловъ было у
