— 94 —
Германш на радость и достояше всего человечества"?
Въ то время, когда вся радикальная часть
действующей и мыслящей Европы идетъ на ратное поле, какъ на священный подвигъ за миръ
и свободу народовъ; когда непримиримый анти-
милитаристъ Эрве съ улыбкой готовъ послушать
„тщеславную песню стараго галльскаго петуха";
когда сошалистъ-министръ Вандервельде со слезами собираетъ документальный матер1алъ, свидетель ствующне о безчестш германскихъ войскъ;
когда маститый и глубокочтимый П. Кропоткинъ
называетъ войну „освободительной", и считаетъ
несомненнымъ, что торжество Германш „прине-
еетъ Европе новое и еще более суровое порабо-
щеше"; когда французсше синдикалисты уже
разоблачили всю двойственность, моральное и
идейное безсшпе и прусскую сущность герман-
скаго сощализма, — въ это самое время руссше
писатели, художники и артисты съ безконечными
колебашями и грустной нерешительностью что-то
говорятъ о „широко прорастающемъ семени на-
щональной вражды и ненависти", пламя которыхъ „можетъ перекинуться и на друпе народы",
трогательно заботятся о „геши Германш", совершенно умалчивая о томъ, что и у французскаго
народа, и у нашего, и у бельшйскаго и т. д. также
есть свой гешй, создавпий не мало прекраснаго
и великаго. Вместо яснаго, твердаго и смелаго
— 94 —
Германш на радость и достояше всего человечества"?
Въ то время, когда вся радикальная часть
действующей и мыслящей Европы идетъ на ратное поле, какъ на священный подвигъ за миръ
и свободу народовъ; когда непримиримый анти-
милитаристъ Эрве съ улыбкой готовъ послушать
„тщеславную песню стараго галльскаго петуха";
когда сошалистъ-министръ Вандервельде со слезами собираетъ документальный матер1алъ, свидетель ствующне о безчестш германскихъ войскъ;
когда маститый и глубокочтимый П. Кропоткинъ
называетъ войну „освободительной", и считаетъ
несомненнымъ, что торжество Германш „прине-
еетъ Европе новое и еще более суровое порабо-
щеше"; когда французсше синдикалисты уже
разоблачили всю двойственность, моральное и
идейное безсшпе и прусскую сущность герман-
скаго сощализма, — въ это самое время руссше
писатели, художники и артисты съ безконечными
колебашями и грустной нерешительностью что-то
говорятъ о „широко прорастающемъ семени на-
щональной вражды и ненависти", пламя которыхъ „можетъ перекинуться и на друпе народы",
трогательно заботятся о „геши Германш", совершенно умалчивая о томъ, что и у французскаго
народа, и у нашего, и у бельшйскаго и т. д. также
есть свой гешй, создавпий не мало прекраснаго
и великаго. Вместо яснаго, твердаго и смелаго
